Правда ли, что только управление «сильной рукой» может привести страну к процветанию?

В общественной дискуссии самых разных стран (1, 2, 3, 4, 5) не утихают споры о необходимости управления государством «сильной рукой». При этом, как правило, под «сильной рукой» в таких разговорах подразумевается именно авторитарный лидер, который сможет «навести порядок» и привести страну к процветанию и стабильности.

Редакция Factcheck.kz решила разобраться, действительно ли так хороша для общества «сильная рука власти» по сравнению с демократическим управлением.

Что значит «управлять сильной рукой»?

По словам политолога Артёма Земцова, под управлением «сильной рукой» понимается желание видеть лидера, который решительно и единолично принимает решения в политических, экономических и других аспектах, одобрение обществом концентрации власти в одних руках, восприятие такой ситуации в качестве всеобщего блага. Иными словами, под «сильной рукой власти» в массовом сознании подразумевается авторитарная модель государства.

Деление политических режимов на демократические и авторитарные достаточно условно. В каждой конкретной стране можно найти элементы различных режимов в том, как функционируют и взаимодействуют основные институты: насколько независимы СМИ, сколько полномочий у силовых структур, эффективно ли разделение властей. Согласно «железному закону олигархии» социолога Роберта Михельса, в любой структуре, демократической или авторитарной, имеется тенденция концентрации власти в руках небольшой группы. Эффективная система сдержек и противовесов, а также сменяемость власти в демократиях призваны минимизировать действие этого закона, однако тенденция в целом сохраняется в любом режиме. Поэтому, относя ту или иную страну к определённому режиму, чаще говорят не о чётких группах, а о спектре. Согласно различным индексам демократии, расположение страны на спектре будет зависеть от того, какие критерии считаются определяющими: справедливость выборов, наличие и эффективность системы сдержек и противовесов, свобода слова, соблюдение прав человека, экономические свободы и так далее. 

Индекс демократии британского издания The Economist (The Economist Democracy Index) разделяет режимы на «полноценные демократии», «несовершенные демократии», «гибридные режимы» и «авторитарные».   

BTI (Индекс трансформации Бертельсманна) анализирует мировые процессы демократизации и перехода к рыночной экономике. Индекс выделяет «устойчивые демократии», «неэффективные демократии», «крайне неэффективные демократии», «умеренные автократии» и «жесткие автократии».

Рейтинг глобальной свободы правозащитной организации Freedom House оценивает политические и гражданские права в странах и разделяет их на «свободные», «частично свободные» и «несвободные».

Разница в методологиях вышеуказанных индексов приводит и к несколько различным результатам. Например, Кыргызстан индекс BTI причисляет к крайне неэффективным демократиям, индекс EIU — к авторитарным режимам, а Freedom House — к несвободным странам. Пакистан же по BTI — жёсткая автократия, EIU причисляет страну к гибридным режимам, а Freedom House — к несвободным. Из-за сложности и противоречивости классификации, в этой статье мы будем полагаться на общие описания «авторитаризма» и «демократии».

Демократия, авторитаризм, тоталитаризм

Перед тем как перейти к сравнению режимов, следует определиться с понятиями, которыми мы будем оперировать.

Демократию лучше понимать как процесс демократизации.

Хейки Патомаки, Тейво Тейвайнен. Книга «A Possible World: Democratic Transformation of Global Institutions»

В самых общих чертах, демократия — система, при которой источником легитимности правительства является волеизъявление народа. При демократии все граждане страны обладают равным правом голоса и свободны использовать это право для формирования политики государства. В современном мире демократия имеет представительную форму, когда граждане не напрямую участвуют в принятии политических решений, а назначают своих представителей с помощью выборов. Эта система остается «демократичной», так как основана на двух основополагающих принципах: это равенство для всех (один человек – один голос) и право каждого человека на определённую степень личной автономии (свобода совести, свобода слова и пр.). Важно отметить, что система «правления большинства», при котором полностью игнорируются интересы и права меньшинства не может считаться демократией. В демократии при рассмотрении того или иного вопроса учитываются интересы различных групп населения и решения принимаются на основе консенсуса, а задача состоит в том, чтобы найти точки соприкосновения интересов.

Таким образов выглядит «чистая», «идеальная» демократия, к которой стремятся многие страны, но которой, по мнению политологов (1, 2, 3, 4, 5), в настоящий момент практически не существует, как не существует и универсальной модели демократии.

Много форм правления применялось и ещё будет применяться в этом грешном мире. Все понимают, что демократия не является совершенной или всезнающей. Правильно было сказано, что демократия — наихудшая форма правления, за исключением всех остальных, которые были испробованы время от времени.

Уинстон Черчилль, выступление в Палате Общин британского Парламента 11 ноября 1947 года.

Все демократии, однако, должны в той или иной степени содержать в себе элементы, перечисленные Комиссией по правам человека при ООН:

• соблюдение прав человека и основных свобод;
• свобода собраний;
• право на свободу убеждений и самовыражение;
• доступ к власти и ее осуществление в соответствии с принципом верховенства права;
• проведение периодических свободных и справедливых выборов на основе всеобщего и тайного голосования, как волеизъявление народа;
• плюралистическая система политических партий и организаций;
• разделение ветвей власти;
• независимость судебной власти;
• транспарентность и подотчетность в работе органов государственного управления;
• свободные, независимые и отражающие различные точки зрения средства массовой информации.

Как уже говорилось выше, едва ли найдется демократическое государство, которое обладало всеми этими характеристиками в максимальном объёме. Однако даже неполное соблюдение и реализация этих прав и правил позволяет демократиям оставаться демократиями, ограничивая (пусть и не исключая полностью) возможность перехода неограниченной власти к одному человеку или узкой группе людей. Иными словами, основные характеристики демократий одновременно отличают их от автократий и защищают от того, чтобы таковыми стать.

Авторитаризм* — политический режим в котором политическая власть принадлежит и осуществляется конкретным лицом, классом, партией, элитной группой и т.д.. Авторитарные лидеры не избираются гражданами и не подотчётны им, поэтому зачастую действия власти в таких режимах не ограничены законами или их соблюдение формально. Свобода волеизъявления и автономия граждан ограничены рамками неполитической сферы, граждане не допускаются к процессам управления государством, формирование политической элиты осуществляется путем назначений сверху, кооптацией, а не в ходе конкурентной электоральной борьбы. Роль политических институтов, прежде всего представительных органов власти, снижена или минимальна по сравнению с демократиями, а система сдержек и противовесов не эффективна. Хотя авторитарные режимы могут допускать определённый плюрализм, реальная политическая оппозиция ограничена или отсутствует. Авторитарные режимы управляются с помощью пропаганды и репрессий, поэтому огромную роль в таких режимах играют силовые структуры и государственные СМИ. Независимые новостные агентства и журналисты подвергаются цензуре и преследованию. При этом авторитарная власть мало интересуется частной жизнью граждан и редко ограничивает неполитический активизм. Так же как демократии, авторитарные модели могут быть очень разнообразны и отличаться по жёсткости репрессий, степени эффективности институтов, по продолжительности своего существования. Некоторые авторитарные режимы могут иметь видимость демократичности, тогда как другие производят впечатление тоталитарных. Однако при более внимательном изучении работы таких государств, становится понятно, что демократические или же тоталитарные черты — всего лишь отдельные элементы, выбивающиеся из базовой канвы авторитаризма.

Авторитаризм в любой форме всегда стесняет или ограничивает свободу, но никогда не отменяет её. Тоталитарное же господство нацелено на упразднение свободы, даже на уничтожение человеческой спонтанности вообще, а отнюдь не на ограничение свободы, сколь бы тираническим оно ни было.

Ханна Арендт, политический философ, историк

Несмотря на поверхностное сходство — сосредоточение абсолютной власти в руках одного или немногих, — главное отличие авторитаризма от тоталитаризма — отсутствие какой бы то ни было жёсткой всепроникающей идеологии и равнодушие к частной жизни населения. Авторитарная власть не заинтересована в политическом участии граждан и, в том числе с помощью пропаганды, поощряет в них пассивность и желание сохранить статус-кво. В то время как тоталитаризм полностью размывает границы между государством и личностью и опирается на идеологию и массовую индоктринацию граждан. Для тоталитаризма характерны жёсткие массовые репрессии — террор, а для его осуществления необходима политическая и идеологическая мобилизация населения. На сегодняшний день по данным World Population Review всего 4 страны считаются тоталитарными: Северная Корея, Туркменистан, Афганистан и Эритрея.

Современные авторитарные режимы, в отличие от авторитарных режимов прошлого, чаще имитируют демократию и склонны меньше опираться на репрессии. Политологи Дженнифер Ганди и Адам Пшеворский полагают, что авторитарные режимы идут на это, чтобы нейтрализовать угрозы внутри страны, а также чтобы заручиться сотрудничеством демократических стран. В последнем существует определённая опасность, считает Брюс Буэно де Мескита, профессор политических наук из Университета Нью-Йорка, так как демократическим лидерам может быть выгодно поощрять авторитарных коллег:

Основополагающая задача, стоящая перед демократическими лидерами, состоит в проведении такой политики, которая будет идти на пользу их избирателям у себя дома, а не в других странах. Поскольку авторитарному лидеру нужно умиротворять его друзей, демократические лидеры часто идут на то, чтобы просто платить диктаторам, дабы те делали то, что нужно. Это выгодно как диктатору, которому нужны деньги, так и демократу, который нуждается в политике, способной удовлетворить избирателей дома.

Брюс Буэно де Мескита в интервью для BBC

*В некоторых источниках (1, 2, 3, 4, 5) понятия «авторитаризм», автократия, «диктатура» и даже «тоталитаризм»/«тоталитарный» отождествляются и используются как синонимы. Отметим, что хотя такие понятия как «авторитаризм» и «диктатура» действительно во многом близки и часто пересекаются, они не тождественны друг другу, так как диктатура — это неограниченная власть, важнейшим способом осуществления которой является вооруженное насилие, а следовательно, тоталитарные режимы также можно назвать диктатурами. Не синонимичны и понятия «авторитаризм» и «автократия», так как под последней подразумевается абсолютная единоличная власть одного человека. Лидером авторитарного режима может быть не только конкретный человек, но и политическая партия, и военная группировка (хунта). Поэтому в дальнейшем мы будем говорить о диктаторах, подразумевая авторитарных лидеров и не будем разграничивать термины «авторитаризм» и «автократия», так как авторитаризм — более широкое понятие, описывающее процессы взаимодействия государства и общества. Тоталитарные режимы на настоящий момент наблюдаются в небольшом числе стран, поэтому мы не станем рассматривать их отдельно в нашем анализе.

«Парадокс диктатора»

Парадоксом или дилеммой диктатора (англ. Dictator’s dilemma) называют информационную асимметрию между лидером и подчинёнными, а также между властью в целом и гражданами. Суть парадокса в том, что у авторитарного лидера и его подчинённых проблемы с обменом информацией: диктатор не знает, что думают (замышляют) подчинённые, а подчинённые не знают, что думает диктатор. При этом, чем больше власть усиливается через репрессии, тем меньше у диктатора шансов получить достоверную информацию. Подчинённые будут из страха наказания стараться сообщать автократу ту информацию, которую он хочет услышать. Авторитарный лидер может обещать не причинять вред подчинённым и сохранить их «довольствие», но у подчинённых нет механизмов принуждения автократа к исполнению такой договорённости.

Эффект парадокса диктатора распространяется не только на его взаимодействие с непосредственным окружением, но и на отношение с гражданами. В отсутствие рабочих механизмов получения обратной связи от населения (например, честных выборов и возможности выходить на митинги и акции протеста), авторитарный лидер не знает, насколько он сам и его политика популярна среди граждан, какие актуальные проблемы существуют. Этот информационный разрыв затрудняет принятие решений и приводит к неэффективному управлению.

Методы сравнения

Из-за большого количества переменных и взаимовлияющих факторов, которые определяют условия жизни в отдельно взятой стране, мы сравниваем не отдельные демократические и авторитарные страны или соответствующие периоды в каждой стране (например, Северная и Южная Кореи или Испания при Франко и сегодня), а типы режимов в общем. Шесть основных критериев, по которым мы будем проводить сравнение: экономическое развитие, коррупция, здоровье и продолжительность жизни граждан, эффективность в борьбе с кризисами, преступность и политическая стабильность.

Экономическое развитие

Сегодня не существует единого мнения о том, какой режим — демократия или авторитаризм  — более успешно ведёт страну к экономическому росту и благосостоянию. Примеры Сингапура, Тайваня (до демократического перехода конца конца 80х — начала 90х), Южной Кореи (до начала демократизации в 1987 году) и, в особенности, Китая, показывают, насколько эффективными могут быть недемократические режимы в сфере экономики.

Однако, как показывают исследования (1, 2, 3), примеры этих восточно-азиатских стран скорее исключение, чем правило. А саму тенденцию к экономическому росту вопреки отсутствию демократии и высокому уровню коррупции, называют Восточно-азиатским парадоксом.

В целом же нет причин считать, что авторитарным режимам гарантирован экономический рост. Несмотря на то, что в определённый момент времени рост экономических показателей, таких как ВВП на душу населения, может быть впечатляющим, специалисты сходятся во мнении, что экономическое чудо автократий длится недолго и зависит от действий и компетентности конкретного лидера. Главное преимущество автократов в том, что они могут принимать практические единоличные решения, не считаясь с правами граждан и их желаниями, перераспределять ресурсы и направлять их на выполнение поставленных целей, игнорируя насущные нужды населения. Это позволяет проводить самые кардинальные реформы в очень сжатые сроки. Примером может служить стремительная индустриализация в СССР и Китае. В то время как демократическим лидерам часто приходится принимать во внимание мнение различных групп, отчитываться за потраченные средства и рисковать своей политической репутацией в случае провала.

Лауреат Нобелевской премии по экономике Гэри Бэккер отмечал, что одномоментно экономический успех автократий может быть значительно выше, чем у демократических стран, однако он менее стабилен, а в моменты кризиса экономика автократий испытывает гораздо более сильные падения. Наблюдения, сделанные Немецким институтом устойчивого развития, подтверждают, что в среднем демократии не опережают автократии в экономическом развитии, но и не отстают. Однако в неэкономических показателях (детская смертность, продолжительность жизни, уровень образования и пр.) рост благополучия демократий стабильнее и выше.

Уровень коррупции

По словам экономиста Сергея Гуриева, в целом уровень коррупции выше при недемократических режимах. Чем выше уровень политической конкуренции и чем старше демократия, тем ниже коррупция. Однако не так очевидно, что первичнее: отсутствие демократии или коррупция.

Впрочем, […] мы не знаем, в какую сторону направлена причинно-следственная связь. Коррупция может быть выше в недемократических режимах потому, что в них ограничена политическая конкуренция, власть менее подотчётна и хочет воровать больше. С другой стороны, есть обратная причинно-следственная связь: чем выше коррупция, тем больше стимулов у правящего класса противодействовать переходу к демократии, тем менее вероятна демократизация, переход от недемократического к демократическому режиму. Поэтому трудно, и, скорее всего, даже невозможно, понять, в какую сторону направлена причинно-следственная связь.

Сергей Гуриев, экономист

Исследования, перечисленные в работе профессора Гарвардского университета Мэттью Стивенсона, подтверждают слова Сергея Гуриева. До сих пор не удалось обнаружить прямой зависимости между уровнями демократии и коррупции — демократизация не означает немедленного снижения уровня восприятия коррупции (УВК). Скорее влияние оказывает возраст демократического режима. Так Стивенсон упоминает, что УВК в новых демократиях выше, чем в недемократических странах. Другие экономисты допускают, что дело может быть не в возрасте режима как таковом, а в других характеристиках молодых демократий. Например, такие режимы бывают скорее президентскими, чем парламентскими, а решения принимаются большинством голосов без учёта пропорционального представительства, а ещё не сформировавшиеся институты оставляют больше возможностей для злоупотреблений. Возможно, перелом в уровне коррупции происходит только тогда, когда страна становится либеральной демократией, с развитыми демократическими институтами и достаточно образованным и развитым гражданским обществом.

Ещё один любопытный вопрос для исследователей — взаимосвязь между коррупцией, экономическим ростом и типом режима. Согласно исследованию, опубликованному в кембриджском «Журнале институциональной экономики», в автократиях коррупция чаще ассоциируется с экономическим ростом. Самым ярким примером могут послужить страны упомянутого выше «Восточноазиатского парадокса», где высокая коррупция сочеталась с высоким экономическим ростом.

Исследователи связывают этот эффект автократий с тем, что из-за несменяемости власти политики в таких режимах имеют более долгий горизонт планирования. Учитывая срок своего «правления», власть имущие в автократиях заинтересованы в развитии бизнеса и предприятий, которые будут платить за политическое покровительство. В свою очередь владельцы бизнеса в автократиях более склонны идти на сделку с госслужащими, уверенные в том, что политики смогут выполнять свои обязательства достаточно долгое время. Такая модель отношений государства и бизнеса — как следует из кембриджского анализа — объясняет то, почему автократии в Африке и Латинской Америке не показывают экономического роста при высокой коррупции. Положение политических лидеров в этих странах настолько нестабильно, что они не могут быть уверены в продолжительности своих полномочий. Следовательно такие автократы склонны ориентироваться на получение краткосрочных личных выгод и не заинтересованы в процветании бизнеса от которого получают «откаты».

Отметим, однако, что к любым выводам о взаимовлиянии уровня демократии и уровня коррупции следует относиться с осторожностью и долей скептицизма. Во-первых, достоверно измерить коррупцию невозможно из-за множества аспектов, которые приходится учитывать, а сами данные могут быть «загрязнены»: индексы восприятия коррупции, как следует из названия, строятся на основе опросов граждан, а значит могут отражать субъективные представления, а не реальную ситуацию в стране. Хотя коррупция главным образом ассоциируется со взяточничеством, растратами и кумовством, она может принимать множество других, менее очевидных и иногда даже легальных форм, например, лоббирование и политическое покровительство. Существование последних может быть неочевидно для широкой публики, а следовательно, не быть отражено в индексе восприятия коррупции. Во-вторых, доступ к информации у граждан различных режимов неодинаков, поэтому в автократиях граждане могут не представлять реального положения дел, ведь факты коррупционных преступлений могут просто не освещаться в СМИ.

Здоровье и продолжительность жизни граждан

Согласно данным, собранным организацией Our World in Data, существует прямая зависимость уровня здоровья граждан от типа политического режима: в среднем продолжительность жизни в демократиях выше, чем в авторитарных странах.

Специалисты из Стэнфордского университета и Совета по международным отношениям США, изучили данные 170 стран с 1980 по 2016 и пришли к выводу, что уровень смертности от конкретных причин (сердечно-сосудистых заболеваний, рака, ВИЧ, туберкулёза и других болезней) снижался по мере роста демократизации. Исследователи связывают более высокий уровень здоровья с тем, что в среднем в демократиях выше расходы на здравоохранение даже в кризисные годы, и ниже коррупция. Эти факторы, в свою очередь, связывают со свободными выборами и прозрачной отчетностью перед избирателями.

Важно отметить, что несмотря на то, что в своих анализах учёные стараются смотреть на показатели, которые не зависели бы от уровня ВВП и материальной помощи извне, графики BTI показывают определённую корреляцию уровня экономического благосостояния государств, расходов на здравоохранение и показателей здоровья граждан. Поэтому в этом аспекте сложно с уверенностью сказать, что влияние оказывает именно тип режима, а не экономическое благосостояние государства.

Эффективность

Для того чтобы понять, насколько эффективно два типа режимов справляются с кризисами, мы сравнили показатели к которым автократии и демократии пришли в решении двух глобальных кризисов: пандемии COVID-19 и изменения климата. Преодоление первого зависело от немедленного реагирования и мобилизации существующих ресурсов, второй требует тщательного планирования на годы вперед.

Борьба с пандемией COVID-19

Пандемия COVID-19, как никакой другой кризис последних лет, показал, насколько успешно различные режимы справляются с острыми кризисами. Исследования эффективности различных правительств стали появляться сразу после начала череды локдаунов в марте 2020 года. И практически сразу обнаружилось, что тип режима играет второстепенную роль и в том, как правительство решает «дилемму вагонетки» — ввести жесткий карантин (1, 2), подставив под удар экономику, или максимально смягчить (1, 2) ограничения, рискнув жизнями граждан, — и в том, насколько охотно граждане следуют ограничительным мерам. Интуитивно может показаться, что авторитарные режимы должны успешнее насаждать ограничения за счёт своего репрессивного аппарата, однако пример Ирана показывает, что угроза наказания не приводит к лучшему соблюдению антиковидных ограничений.

Согласно докладу Фонда Карнеги в марте 2020, успешность мер, вводимых правительством зависела, главным образом, от уровня доверия к власти, и здесь нет заметной корреляции между доверием граждан и уровнем демократии. В рейтинге доверия, составляемой компанией Edelman, из 27 стран Китай и Сингапур занимали в 2020 году вторую и пятую строчки соответственно, в то время как США и Италия находились на 21 и 15 строчках. Доверяя действиям властей, граждане охотнее соглашались соблюдать карантин, носить маски и делать тесты на коронавирус. Это обеспечило быстрое и эффективное применение ограничительных мер. В конечном итоге граждане Китая устали от череды карантинов и необходимости сдавать ПЦР-тесты и вышли на массовые протесты, но это случилось в конце 2022 года — на излёте пандемии и годом позже протестов в Италии, которые также вспыхнули на фоне ужесточения карантина, но в самый разгар пандемии (при том, что ограничительные меры в стране и так соблюдались лишь от части).

Ещё один фактор, оказавший влияние на различный ход пандемии в разных странах — эффективность и скорость принятия последовательных решений. В этом аспекте среди демократических стран совсем в невыгодном свете выступили США, которые с трудом смогли преодолеть разногласия республиканцев и демократов о том, как следует бороться с COVID-19.  

К сожалению, мы не можем сравнить показатели заражения и смертности от COVID-19 в авторитарных и демократических странах. Первое, хотя искажения данных в пользу выгодного для власти нарратива характерны для авторитарных режимов, в случае пандемии официальные данные и реальные предполагаемые уровни смертности различались даже в демократиях.

Вторая и более весомая причина — принципиальная сложность подсчётов реального количества летальных исходов непосредственно от коронавируса.

Борьба с изменением климата

В докладе, подготовленном Фондом имени Конрада Аденауэра, подробно рассматриваются причины по которым автократии и демократии могут преуспевать в борьбе с изменением климата.

Основными преимуществами автократий в этом вопросе остаются несменяемость власти и широта полномочий политических лидеров. Так как автократы не ограничены сроками правления, они имеют возможность принимать последовательные и долгосрочные меры для решения климатических проблем. Неограниченность власти автократов позволяет им быстро приводить в действие любые программы, устанавливать любые запреты и ограничения, а также инвестировать любые бюджеты, не принимая во внимание мнения всех заинтересованных сторон.

Преимуществом демократий является доступность информации о проблемах климата, а также свобода выражения и развитость гражданского общества, что позволяет «зелёным» организациям влиять на общественное мнение, а следовательно и на политическую повестку (1, 2). Однако эко-активисты и исследователи демократий считают, что этого недостаточно, чтобы серьёзно изменить ситуацию с глобальным потеплением.

Кроме того, принятие решений в демократических режимах может занимать значительное время, так как требуется не только следовать букве закона, но и учесть интересы различных групп и партий, тщательно продумать затраты и их эффективность. Для решения проблем климата такое промедление может привести к тому, что к моменту реализации меры уже бесполезны. Одновременно с этим относительно короткие сроки пребывания у власти и высокая политическая цена непопулярных решений толкают демократических политиков принимать популистские шаги, направленные на получение краткосрочной выгоды.

По словам Даниэля Линдвалла, социолога из Уппсальского университета, на принятие решений в демократиях также оказывают влияние крупные нефтегазовые компании. Корпорации лоббируют свои интересы в правительствах, причём используют для этого демократические инструменты. Яркий пример — многомиллионный судебный иск, который британская нефтяная компания подала против правительства Италии, после того как власти страны запретили разработку нефтяного месторождения в своей акватории.

Из-за активного вмешательства нефтегазовой индустрии в законодательный процесс такие демократические страны как США, Австралия и Канада значительно уступают в мировом индексе экологической эффективности даже некоторым автократиям. Об этом говорится в докладе о проблеме изменения климата от Международного института демократии и содействия выборам (англ — IDEA: The International Institute for Democracy and Electoral Assistance). Только в США топливные компании потратили $2 млрд за период с 2000 по 2016 на лоббирование своих интересов в природоохранном законодательстве. В таких условиях «зелёные» организации просто не могут конкурировать за представительство своих интересов в правительстве.

Более того, согласно докладу IDEA, необходимость противостоять изменению климата может поставить под угрозу само существование демократий. Из-за низкой эффективности в принятии действенных мер, все больше людей склоняются в сторону «эко-авторитаризма», при котором центры принятия решений смогут реализовывать необходимые экологические программы не тратя время на обсуждения внутри политических партий и без оглядки на желания граждан.  

Уровень преступности

Исследуя взаимосвязь между уровнем преступности и политическим режимом, социологи, как правило, смотрят на уровень насильственных преступлений, в частности на количество умышленных убийств, а также на уровень опасности/безопасности, который ощущает население конкретной страны. В изученных нам исследованиях обнаружился любопытный тренд: уровень умышленных убийств и уровень ощущаемой опасности выше в странах с переходным типом демократии, чем в «полноценных» демократиях и авторитарных странах.

Исследователи из Брукингского института объясняют такие значения тем, что устойчивые демократии обладают более развитыми институтами, которые позволяют эффективнее разрешать конфликты и снижать социально-экономическую напряженность в обществе, а также возвращать осужденных в общество после окончания срока. Одновременно с этим устоявшиеся демократические ценности поощряют ненасильственное поведение и препятствуют совершению умышленных убийств. 

Действенным является не суровость наказания, а его неотвратимость. Но это там, где полиция занята своим делом, а не преследованием критиков и недовольных властью граждан.

Лев Гудков, социолог, философ. Источник «Новая газета» 

Авторитарные режимы, в свою очередь, контролируют уровень насильственных преступлений с помощью часто более жёстких мер наказания и большего контроля. Однако исследования взаимосвязи жесткости наказания и уровня преступности показывают, что угроза наказания сама по себе не уменьшает количество преступлений, если не соблюдаются ещё два фактора: неизбежность наказания и равенство перед законом. Более того, ужесточение наказания без эффективной системы исправления и ресоциализации может не только не снизить, а увеличить количество преступлений, так как повышает вероятность рецидивов. Огромные штрафы, пожизненные сроки и смертная казнь за совершение насильственных преступлений также могут привести к тому, что сами жертвы преступления будут отказываться от подачи иска, если преступник — родственник или друг семьи. Так, введение смертной казни за изнасилование в Индии привело к тому, что в 94.6% случаев жертвы не обращаются в полицию, под давлением семьи и родственников преступника (в 8 из 10 случаев насильник и жертва знакомы).

Можно также допустить, что низкий уровень насильственных преступлений в авторитарных странах обусловлен не репрессивной политикой, а неточностью данных и более высоким уровнем коррупции, позволяющей преступникам избегать уголовного преследования, из-за чего преступления могут просто не попадать в поле зрения граждан и социологов. Этим же может объясняться более высокая статистика преступлений в режимах переходного типа: демократические институты ещё не могут обеспечить профилактику преступлений, но система отчётности уже становится более прозрачной по сравнению с авторитарными режимами, изменяя статистику не в пользу переходных демократий.

Политическая стабильность

В начале этой статьи мы говорили о том, что стремление к «сильной руке» власти связано с представлением о том, что авторитарные режимы способны обеспечить стабильность. По мнению профессора ВШЭ Андрея Коротаева, а также американского политолога Джека Голдстоуна, это представление отчасти соответствовало действительности, так как в подобных режимах власть сильно централизована, а широкие возможности репрессий позволяют подавлять любую оппозицию. Особенно это касается сырьевых авторитарных государств, которые могут позволить себе содержать мощные силовые структуры. Однако после 1991 года, следом за третьей волной демократизации, статистически, стабильность устоявшихся авторитарных режимов по сравнению с устоявшимися демократиями значительно падает. Согласно исследованию Коротаев и коллег, произошло это по трём причинам:

1. Демографический переход приводит к исчезновению так называемого «молодежного бугра» (англ. youth bulge) — когда молодые люди в возрасте 15-25 значительно превосходят по численности более старшее поколение. Большое количество молодёжи в обществе напрямую связано с уровнем радикальных протестов, поэтому, по мере того, как население демократических стран начинало стареть, уровень протестной активности также снижался.
2. Переход от индустриальной экономики к постиндустриальной и вывод производственных предприятий в развивающиеся страны. Так как протесты и забастовки рабочих были значимым источником политической нестабильности в демократиях, сокращение производств в этих странах привело и к статистическому сокращению протестов.
3. Развал СССР. Событие, которое повлияло не только на бывшие советские республики, но и на все страны социалистического блока. Отсутствие политической, экономической и военной поддержки значительно пошатнуло внутреннюю стабильность режимов, которые полагались на помощь Советов, например, Кубы, Афганистана, Эфиопии и других. Одновременно с этим, с окончанием холодной войны США потеряли стимул поддерживать стабильность в авторитарных про-американских режимах, что также привело к политическим кризисам.

При этом стоит отметить, что многие страны постсоветского блока недолго находились в состоянии переходных демократий и уже в начале третьего тысячелетия трансформировались в весьма устойчивые авторитарные персоналистские режимы.

В целом политические процессы в демократиях могут показаться «неаккуратными» с постоянным противостоянием различных заинтересованных сторон, плюрализмом мнений и открытыми протестами со стороны граждан в случае, если они недовольны проводимой политикой. Однако именно эти свободные проявления политической воли совместно с устойчивыми институтами и верховенством закона, позволяют демократиям «выпустить» пар социального напряжения, сохранив одновременно гибкость и стабильность в кризисных ситуациях. Так выборы и сменяемость власти позволяют передать полномочия мирно и в рамках легитимной процедуры. Свобода слова и доступность информации позволяют демократическим лидерам более чутко отслеживать проблемы, которые волнуют граждан и реагировать на них до того, как общественное недовольство достигнет точки кипения. Эти инструменты могут действовать не идеально, но саморегуляция, свойственная демократиям, обеспечивает их устойчивость.

Всё это, однако, касается устоявшихся демократий, в то время как страны в переходном состоянии и гибридные режимы, по данным Коротаева и Голдстоуна, показывают наименьший уровень стабильности по сравнению с другими режимами. Доцент политологии из Государственного университета Арканзаса Роллин Тусейлем связывает это со слабостью политических деятелей, популизмом и стремительным экономическим развитием, которое опережает развитие политических институтов. Когда политики не могут удовлетворить запросы граждан и провести соответствующие реформы, радикально настроенные группы могут воспользоваться общественным недовольством, чтобы захватить власть.

В целом, как отмечают Коротаев и коллеги, типы нестабильности в устоявшихся авторитарных режимах и демократиях различаются: для первых характерны военные перевороты, террористические акты и гражданские войны, а для вторых — массовые протесты и забастовки.

Заключение

Последние несколько лет такие организации как Freedom House, IDEA и ООН отмечают кризис демократии и рост авторитарных настроений в мире. Исследование, опубликованное международной группой учёных в 2019 году в журнале Psychological Science, показало, что экономическое неравенство усиливает ощущение аномии — дезорганизации общества, социальной нестабильности, общей деморализации и утраты ориентиров, что в конечном итоге провоцирует желание обрести сильного лидера, способного «навести порядок» даже в ущерб демократическим ценностям.

Пандемия, стремительный рост инфляции и стоимости жизни, война в Украине, угроза ядерной войны, климатические катастрофы и расшатывающиеся демократические институты — это только основные кризисы, с которым миру пришлось столкнуться в последнее время. Неудивительно, что в поисках стабильности люди ищут опоры, и авторитарная пропаганда её предлагает, представляя себя эффективной альтернативой слабеющим демократиям. Однако стоит помнить, что, хотя сам по себе ни один режим не гарантирует процветания для всех своих граждан, демократии любого формата сохраняют пространство для альтернативного мнения и механизмы влияния на принимаемые решения. Во времена, когда политики перестали быть эффективными, на первый план выступают гражданские низовые инициативы, НКО и активисты.

Демократия не лекарство от политических амбиций, и даже в демократиях политики могут принести в жертву интересы граждан за возможность остаться у власти. Однако цель авторитарных режимов, к какому бы уровню благосостояния и стабильности они не приводили, остается неизменной — удержание власти любой ценой.

Дурное поведение диктаторов — это не врождённая патология и не следствие невезения сограждан, которым попался лидер-психопат. Сама политическая структура навязывает такую модель поведения.

Брюс Буэно де Мескита для ВВС

Авторитарные лидеры могут привести страну к процветанию. Однако примеры подобные Сингапуру — скорее желаемое, чем действительное, своеобразная «ошибка выжившего». Не все диктаторы грабят свое государство и преследуют несогласных. Но опасность авторитаризма в том, что граждане теряют контроль над политической ситуацией и, в случае, если властям по какой-то причине окажется выгоднее имитировать тоталитаризм, чем демократию, у населения не будет никакой возможности повлиять на происходящее. Стивен Пинкер, профессор эволюционной психологии из Гарвардского университета, подмечает, что «негодная демократия может оказаться хуже гуманной диктатуры», и с ним сложно поспорить. Однако негодная демократия даёт своим гражданам возможность что-то в ней изменить, а диктатура — нет.

Материал опубликован при поддержке «Медиасети»