Джош Фридман (Нью-Йорк), лауреат Пулитцеровской премии, о «пользе» фальшивок и неэффективности репрессивных методов воздействия на прессу.
В 1990-х годах во время поездки в Эфиопию я встретился с премьер-министром страны Мелесом Зенауи, чтобы попытаться убедить его перестать сажать журналистов в тюрьму. За несколько лет до этого повстанцы под руководством Мелеса свергли репрессивную диктатуру, которую поддерживал СССР, и после этого в стране начался взрывной рост крайне активных — и иногда крайне неточных в передаче информации — небольших газет. Многие из них критиковали Мелеса. И тогда он начал расправу. Был принят закон, согласно которому то, что Мелес называл «оскорблениями» правительства, объявлялось уголовным преступлением, а журналистов стали штрафовать и арестовывать за неточную информацию. Очень быстро Эфиопия стала одним из мировых лидеров по числу отправленных за решётку журналистов.
Но сейчас, благодаря новому, реформаторски настроенному премьер-министру Абию Ахмеду, который занимает свою должность всего лишь год, Эфиопия добилась такого прогресса в освобождении арестованных журналистов и в отмене контроля за прессой, что в этом году она стала центром проведения мероприятий в честь Всемирного дня свободы прессы.
Впрочем, не стоит торопиться с празднованием. В прессе, которая вновь обрела свободу, иногда публикуются крайне неточные статьи, разжигающие этническую и племенную вражду и критикующие Абия Ахмеда. В следующем году в стране состоятся первые за 15 лет свободные выборы, а Абия Ахмед сейчас находится на том же месте, которое когда-то занимал Мелес, и теперь он подумывает о частичном восстановлении контроля за прессой, который сам же и отменил.
Прежде чем это сделать, ему следовало бы внимательно и критично взглянуть на репрессии Мелеса и на тот урок, который из них следует: журналистов невозможно подавить, а контроль за их деятельностью в долгосрочной перспективе не позволяет ничего достигнуть. Более того, такие меры просто откладывают процесс создания более профессиональных СМИ.
Вспомним Мелеса Зенауи
Мелес предлагал простое объяснение действий своего правительства. «Наши журналисты не так профессиональны, как журналисты в США и Западной Европе, — рассказывал он мне. — Они не знают, что значит точно сообщать новости. Мы должны ввести для них правила, пока они учатся выполнять свою работу». Если бы Мелес Зенауи был жив сегодня, он бы, наверное, ругал «фейковые новости».
За три с лишним десятилетия борьбы за свободу прессы во всём мире (в частности, когда я был председателем Комитета защиты журналистов) мне приходилось много раз слышать аргументы, схожие с теми, что приводил Мелес. Власти в странах новой демократии часто утверждают, что государство должно ограничивать журналистов до тех пор, пока они не научатся ответственно выполнять свою работу. Однако вместо ускорения процесса развития пользующейся доверием свободной прессы, подобные подходы препятствуют этому развитию.
США на пути Эфиопии
После встречи с Мелесом Зенауи я начал искать исторические доказательства для его утверждения, будто недостаточная профессиональность журналистики оправдывает подавление прессы. Тем самым, я смог бы поспорить с ним в следующий приезд. Я нашёл один прецедент в ранней истории США. Более того, слова Мелеса оказались страшно похожи на аргументы, приводившиеся в XVIII веке президентом США Джоном Адамсом и его федералистами: они порицали свободную и полную энтузиазма прессу, которая распространяла критику — достоверную и не очень — в адрес политиков новой страны.
Адамс доказывал, что не сдерживаемая ограничениями пресса угрожает будущему Америки, и в 1798 году он временно преуспел в своём натиске на журналистов, подписав законы об иностранцах и подстрекательстве к мятежу. Эти законы разрешали арестовывать и штрафовать журналистов, которые «пишут, печатают, распространяют или публикуют любые ложные, скандальные или зловредные сочинения», направленные против правительства. После этого было арестовано двадцать редакторов газет.
Однако Томас Джефферсон и его демократические республиканцы дали отпор федералистам в Конгрессе и судах. И, к счастью для американских журналистов, Джефферсон был избран президентом в 1800 году. В течение двух лет законы об иностранцах и подстрекательстве к мятежу либо вышли из силы, либо были отменены. Тем самым, перед американской прессой открылся путь для экспериментов, а это позволило развиться — за два с лишним века — культуре глубокой и точной репортёрской работы, включающей строгую проверку фактов.
Нет короткого пути, который ведёт к появлению энергичной свободной прессы. Нужен длительный период проб и ошибок, чтобы возникли нормы и институты профессиональной журналистики. Политики должны довериться этому процессу — и сохранять «толстую кожу». Репрессивные медиа-законы могут быть выгодны лидерам стран в краткосрочной перспективе, но в долгосрочной перспективе они тормозят развитие прессы.
Опыт Революции
Имеются количественные доказательства этого эффекта. Когда в 1789 году началась Французская революция, были отменены ограничения прессы. Четыре года спустя в стране выходило уже более 400 газет, в том числе 150 в одном только Париже. К 1799 году эта цифра выросла до 1300 газет по всей стране. Появилось 1300 мест, где потенциальные журналисты могли учиться и оттачивать своё мастерство.
Но затем в этой революции произошёл репрессивный разворот. К тому времени, когда в 1799 году Наполеон Бонапарт пришёл к власти, число газет в Париже сократилось до 72. Вскоре он сократил их количество до 13, а затем — в 1811 году — до четырёх.
Точно так же после развала Советского Союза расцвела пресса всех видов. Но некоторые из вновь возникших независимых государств бывшего СССР склонились к идее, что прессе необходимы «направляющие правила». Многие из них приняли законы, которые представлялись как гарантия свободы прессы, однако использовались для наказания журналистов за резкие, критические статьи. Клевета была объявлена уголовным преступлением. На независимые издания, вещателей и блоггеров были наложены огромные штрафы.
В последние годы репрессии против прессы усилили Китай и Турция — обе страны являются «олимпийскими чемпионами» по числу арестованных журналистов. А в марте этого года президент России Владимир Путин подписал новые законы, устанавливающие наказание для частных лиц и онлайн-медиа за распространение так называемых фейковых новостей и информации, в которой «выражается явное неуважение» к государству.
Президент США Дональд Трамп пытается идти в том же направлении. Он постоянно навешивает на журналистов ярлыки «лжецов» и «врагов народа», что заставляет вспомнить об излюбленном нацистами клейме для СМИ — Lügenpresse («лживая пресса»).
Даже в Евросоюзе, согласно данным проведённого в 2014 году Международным институтом прессы (IPI) исследования, журналистов до сих пор отравляют за решётку за клевету, считающуюся уголовным преступлением, а также за оскорбления правительства. «В огромном большинстве стран ЕС сохраняются положения об уголовно наказуемой клевете, причём тюремное заключение является одним из возможных наказаний, — пишут авторы исследования IPI. — Такие дела по-прежнему заводятся, а журналистам продолжают выносить приговоры как уголовным преступникам».
Позволять прессе экспериментировать, делать ошибки и учиться на этих ошибках было критически важно для успеха демократии во всём мире. Именно поэтому правительствам и гражданскому обществу надо быть бдительными, поддерживая свободу прессы, причём даже — или особенно — тогда, когда она ещё только развивается.
Об авторе: Джош Фридман — журналист, лауреат Пулитцеровской премии, был председателем Комитета защиты журналистов и директором международных программ в Высшей школе журналистики при Колумбийском университете; сейчас председатель консультативного совета программы Logan Nonfiction, член консультативного совета Центра журналистики и травматических событий им. Дарта, вице-председатель Института глобального блага им. Кэри.
Copyright: Project Syndicate, 2019.
www.project-syndicate.org
