Джим О’Нил, экс-секретарь министерства финансов Великобритании, о Южной Корее, её экономических успехах, проблемах и вызовах.
Южная Корея стала очень модной. В начале февраля фильм «Паразиты» южнокорейского режиссёра Пон Чжун Хо получил премию Американской киноакадемии в номинации «Лучший фильм». Почитав рецензии и посмотрев сам фильм за несколько дней до «Оскара», я не был удивлён. Тем не менее, для непосвящённых стоит отметить, что впервые в истории главный «Оскар» достался фильму на иностранном языке. Многие в мире сегодня начали активно искать новые примеры южнокорейской крутости – от музыки в стиле К-поп до ультрасовременных дизайнеров моды.
Крутость обычно не ассоциируется с экономикой. Тем не менее, я уже давно называл Южную Корею одним из самых интересных предметов для экономического изучения, встречавшихся в моей профессиональной жизни. Ни одна другая так называемая «развивающаяся страна» не сравнится с её успехами за последние 40 лет. Темпы роста доходов в Южной Корее, где проживают 50 млн человек, выше, чем любой другой стране сравнимых размеров.
А по показателю подушевого ВВП Южная Корея перешла от уровня, близкого к большинству стран Африки южнее Сахары, к уровню жизни, схожему с испанским.
Да, конечно, «Паразит» – это история о сеульских имущих и неимущих, едкая критика неравенства в современной Южной Корее. Однако один из выдающихся элементов успеха Южной Кореи – сравнительно низкий разброс в показателях роста доходов по сравнению со многими другими странами, достигшими высокого уровня доходов. Коэффициент Джини (стандартный показатель неравенства) в Южной Корее указывает на более равномерное распределение доходов, чем в США и многих европейских странах.
В чём же урок Южной Кореи для остального мира? Начнём со стран с доходами низкого и ниже среднего уровня. Как я уже неоднократно писал, долгосрочный рост экономики, по сути, сводится к двум вещам. Первое – размер и темпы роста рабочей силы в стране. Добиться ускорения роста экономики намного легче в такой стране, где есть много работающих людей в расцвете сил. Это просто как дважды два. Именно этот фактор лежит в основе историй роста экономики в Китае и Индии на протяжении нескольких последних десятилетий.
Тем не менее, одной лишь энергичной и растущей рабочей силы недостаточно. Многие страны Африки южнее Сахары, Пакистан и даже Индия (иногда) не могут воспользоваться потенциальными выгодами, открывающихся благодаря большому и молодому населению. Более того, правительства этих стран часто называют значительный размер населения бременем, поскольку они не обеспечивают второй фактор экономического роста: устойчивый прирост производительности.
И это указывает на основную причину уникальности Южной Кореи. Так сложилось, что большинство стран, демонстрировавших сильный рост производительности в течение последних 40 лет, были странами с маленькой численностью населения. Помимо Южной Кореи, ещё одним крупным исключением стала лишь Америка, где население превышает 300 млн человек и где до последнего времени наблюдался уверенный рост производительности.
Когда я работал в банке Goldman Sachs в 1990-х и начале 2000-х годов, я руководил созданием индекса для отслеживания тенденций устойчивого роста. Индекс состоял из многих переменных, казавшихся важными для производительности: качество государственного управления и институтов, инвестиции в образование, открытость в сфере внешней торговли и инвестиций, внедрение и проникновение технологий и так далее.
Изучая эти тенденции, я выяснил, что самыми интересными были не только ежегодные топовые результаты, но и сильная корреляция между конкретными переменными и усреднёнными доходами. Южная Корея не просто часто оказывалась в итоговой двадцатке лучших; она выходила первые места в отдельных ключевых показателях индекса, например, в использовании технологий. Эта страна очень рано вступила в компьютерный век, и эти усилия были вознаграждены.
Поскольку страны Африки южнее Сахары занимали низкие позиции в индексе в то время, я часто советовал их политикам изучать опыт Южной Кореи и пытаться скопировать её модель. Трудно избавиться от желания дать такой совет снова, особенно самой густонаселённой стране Африки – Нигерии, которая тоже, кстати, является заметным источником глобальной культуры, особенно в области музыки и кино.
Есть причины полагать, что со временем Южная Корея сможет опередить многие другие богатые страны. Дело в том, что её реакция на нынешние глобальные вызовы, судя по всему, более эффективна, чем, скажем, у Германии, которая вплоть до недавнего времени считалась примером длительного экономического успеха.
Всё это не означает, что южнокорейцы живут без забот. Их стране надо решать множество крупных, серьёзных проблем, в том числе связанных с замедлением роста экономики в Китае или с изменением климата, которое требует разработки и внедрения более чистых видов энергетики и транспорта. Но в мире нет почти ни одной страны, которых бы не затронули эти силы, поэтому реальный вопрос в том, какая из них с наибольшей вероятностью сумеет адаптироваться лучше всех.
Странам, находящимся на любом уровне развития, приходится справляться с проблемами новых технологий. Но, по крайней мере, с точки зрения доступности и внедрения сетей 5G, а также новейшей волны информационных и коммуникационных технологий, Южная Корея уже явно опережает США.
Я не знаю, которые именно страны будут демонстрировать наилучшие показатели в предстоящие десятилетия. Но я подозреваю, что мы будем всё чаще задумываться о Южной Корее, причём вне зависимости от «Оскаров».
Об авторе: Джим О’Нил – бывший председатель компании Goldman Sachs Asset Management, бывший коммерческий секретарь министерства финансов Великобритании, сейчас председатель Королевского института международных отношений (Chatham House).
Copyright: Project Syndicate, 2020.
www.project-syndicate.org
