Родившаяся ещё в XVIII-XIX веках идея о «загнивающем Западе» оказалась удивительно универсальной и прижилась и в Российской империи, и в Советском союзе, и в путинской России. Время шло, режимы и идеологии менялись, а политическая риторика о «загнивающем Западе» оставалась верна своей простой цели — провести черту между «своими» и «чужими» и показать, как хорошо «тут» на контрасте с ужасным «там».
Редакция Factcheck.kz разбирается: когда возникло клише о «загнивающем Западе», как оно прижилось в совершенно разных политических режимах и как используется Кремлём сейчас.
200 лет загнивания
Существует версия, приписывающая авторство понятия «гниющий Запад» литературному критику и славянофилу Степану Петровичу Шевырёву. Якобы Шевырёв впервые использовал этот эмоциональный образ в одной из своих статей в журнале «Москвитянин» в 1841 году. Однако концепт о гниющем или гибнущем Западе появился на самом Западе задолго до публикации Шевырёва.
Российско-американский историк литературы и переводчик Александр Долинин в своей книге «Гибель Запада и другие мемы» пишет, что ещё в начале XIX века немецкий философ-романтик Фридрих Шлегель заявлял, что только от славян можно ожидать спасения романских народов. Ближе к середине XIX века, по словам Долинина, идеи о «загнивающем Западе» подхватили французские писатели и мыслители, такие как Шатобриан, Гюго и Филарет Шаль. Эту риторику охотно переняли российские авторы — так Лермонтов написал вторую часть стихотворения «Умирающий гладиатор» под влиянием французов.
Перекочевав на русскоязычную почву, концепт использовался в риторике представителями самых разных политических взглядов. За столетия он превратился в клише, а затем и в мем (1, 2). Хотя сам штамп уже нечасто встретишь в политических высказываниях и пропаганде, сама концепция «они (условные страны Запада) — плохие» — против «нас (СССР/России) — хороших» — осталась неизменной.
В советское время клише о «загнивающем Западе» стало мощным инструментом пропаганды, сначала — против обобщённых «мировых империалистов» Запада, а в годы холодной войны — против блока НАТО и особенно США.
Интересно, что в какой-то момент нарратив о «загнивающем Западе» сосуществовал с хрущёвским обещанием «догнать и перегнать» Соединённые Штаты. Сложно сказать, насколько это противоречие беспокоило партийную номенклатуру, но от внимания граждан казус не укрылся.
«Вопрос, на который не смогло ответить армянское радио: что будет, когда мы перегоним Америку, которая находится на краю пропасти?»
Советский анекдот
С распадом Советского Союза и открытием границ для торговли и сотрудничества с «империалистическими» странами, риторика о «загнивающем Западе» практически сошла на нет.
Путинский суверенитет и возрождение клише
Однако, по мере того, как российское руководство начало продвигать идею суверенитета и «традиционных ценностей», необходимость в создании образа «другого» снова воскресила в политической риторике концепцию о «загнивающем Западе». Особенно активная отстройка России от Запада началась после Мюнхенской речи Владимира Путина в 2007 году, где много внимания было уделено отношению России и западных стран, опасности, которую Путин видел в расширении НАТО на восток. Подчёркивалась идея «многотысячной истории России» и «независимой внешней политики».
С течением времени позиция Путина в противопоставлении России Западу только усиливалась. В 2012 году на предвыборном митинге на московском стадионе «Лужники» Владимир Путин призвал своих сторонников «не заглядывать за бугор» и не поддаваться «навязанной воле» зарубежных стран.
После аннексии Крыма и введения первых западных санкций против России, Путин выступил с речью на на XI заседании Международного дискуссионного клуба «Валдай» в Сочи, которую в Washington Post на тот момент назвали «самой антиамериканской речью за все 15 лет в роли лидера». Риторика о противостоянии с США распространялась и на страны западной Европы, а также включала в себя не только политические аспекты, но и ценности, и культуру (1, 2, 3, 4).
«Россия была и остаётся оплотом традиционных ценностей, на которых строится человеческая цивилизация».
«Наши ценности — это человеколюбие, милосердие и сострадание».
Владимир Путин о России (1, 2)
«[Диктатура западных элит — это] Полное отрицание человека, ниспровержение веры и традиционных ценностей, подавление свободы приобретает черты «религии наоборот» — откровенного сатанизма».
«[Страны Запада] и вовсе перешли к радикальному отрицанию нравственных норм, религии, семьи».
Владимир Путин о западных странах (1, 2)
В чужом глазу…
Главные нарративы, которые отражают деградацию Запада в пропагандистской риторике современной России, касаются гендерных прав и свобод, политической стабильности, экономики и внешней политики.
Обобщённый Запад изображается источником «неолиберальных ценностей», которые противопоставляются ценностям традиционным и регулярно доводятся до абсурда в представлении российских политиков и СМИ. Свобода самоопределения и самовыражения, стремление к равенству и социальной справедливости преподносятся как девиантные и экстремистские поползновения, разрушающие традиционную семью и бинарную гендерную модель.
«Наши феминистки являются просто агентурой Запада. Они занимаются разрушением традиционных ценностей, их деятельность противоречит указу президента о поддержке традиционных ценностей. Они выступают за разводы, за бездетность, за аборты. Действуют против демографической политики РФ».
Олег Матвейчев, заместитель председателя комитета Госдумы по информационной политике, информационным технологиям и связи
«Россия — единственная страна, которая сегодня противодействует тому, что происходит в Штатах, в Европе и делает всё для сохранения семьи, традиционных ценностей».
Вячеслав Володин, председатель Госдумы, комментируя закон о запрете трансгендерного перехода
«Разве мы хотим, чтобы у нас здесь, в нашей стране, в России, вместо «мамы» и «папы» был «родитель номер 1, номер 2, номер 3»? Совсем спятили уже? Разве мы хотим, чтобы в наших школах с начальных классов навязывали извращения, которые ведут к деградации и вымиранию?»
Владимир Путин
Демократические процессы, для которых характерна некоторая внешняя хаотичность — массовые протесты, митинги, судебные иски об отмене законодательных решений — преподносятся, как кризис политической системы и сравниваются со стабильным и безопасным (и авторитарным) режимом в России. Последний действительно выглядят более упорядоченно за счёт строгой вертикали власти, отсутствия сдержек и противовесов в политической системе, а также уничтожения какой бы то ни было оппозиции. Всё это исключает возможность для несогласных противодействовать «политике партии» как внутри госаппарата, так и вне его.
«Мы не хотим, чтобы у нас были события, похожие на Париж, где разбирают брусчатку и жгут все подряд, и страна потом погружается в условия чрезвычайного положения».
Владимир Путин о протестах «жёлтых жилетов» во Франции из-за повышения налогов и роста цен на бензин
«А[м]ериканские правители ещё не осознали до конца, какого демона они выпустили наружу. Движение ВLM стало мощным фактором дезорганизации общественной жизни в США».
Алексей Пушков, российский сенатор, о протестах движения Black Lives Matter
Экономические проблемы стран-оппонентов пропаганда также преувеличивает (1, 2), приуменьшая или попросту игнорируя внутренние кризисы в своей стране.
«Наши действия по освобождению Донбасса здесь абсолютно ни при чём. А сегодняшний рост цен, инфляция, проблемы с продовольствием и топливом, бензином и в энергетике — это результат системных ошибок в экономической политике действующей администрации США и европейской бюрократии».
Владимир Путин в ответ на обвинения в «путинской инфляции» в Европе и США
«В результате Вашингтон объявит дефолт, как они это уже сделали, в отношении обязательств перед Россией. Финансовые активы любого государства, номинированные в долларах США и евро, будут попросту украдены».
Николай Патрушев, бывший секретарь Совета безопасности РФ, о ситуации с госдолгом США в 2022 году
Внешняя политика западных стран представляется как агрессивная и захватническая, в то время как российский внешнеполитический курс изображается справедливым и сильным.
«Понятно, что сегодняшняя ситуация в мировом хозяйстве грубо искажается теми методами, которыми действует Запад для того чтобы наказать тех, кто не следует его «правилам», носящим ярко неоколониальный характер. Они их использует, чтобы устранить конкурентов».
Сергей Лавров, министр иностранных дел РФ
«Наши партнёры не остановились [перед размещением системы ПВО в Румынии и Польше]. Они решили, что они победители, что они теперь империя, а все остальные — вассалы и нужно дожимать. <…> Вот в этом проблема. Не остановились строить стены, несмотря на все наши попытки и жесты работать совместно, без всяких разделительных линий в Европе и в мире в целом».
Владимир Путин о расширении НАТО на пресс-конференции в 2014 году
Простая упаковка для сложной картины мира
Концепция о «загнивающем Западе» — это не просто эмоционально окрашенный штамп, а важный инструмент политической риторики, выполняющий сразу несколько функций, которые работают одновременно на нескольких уровнях: идеологическом, психологическом, пропагандистском и управленческом.
Прежде всего, это — приём внешнего противопоставления, который позволяет выстроить чёткое разделение между «нами» и «ими». Запад в такой конструкции становится не просто чуждым, но и морально испорченным, духовно разложившимся, опасным. Такой приём позволяет упрощать сложную мировую картину и подавать её в удобном, контролируемом виде: свой — чужой, порядок — хаос, здравый смысл — абсурд.
Клише о «загнивании» работает и как перенос внимания. Оно отвлекает от внутренних проблем, подменяя повестку: если у «нас» кризис, то у них — «коллапс». Если в стране растёт цензура — то «смотрите, как у них запрещают свободу слова в пользу политкорректности». Такой приём позволяет создать иллюзию, что «у нас не так уж и плохо», а главное — что любые ограничения и трудности обоснованы и временные, потому что «мы на передовой борьбы с мировым разложением».
Немаловажна и эмоциональная функция: термин «загнивающий» вызывает отвращение, брезгливость, чувство морального превосходства. Это не просто констатация — это оценка, поданная как очевидная истина. Люди, которые слышат эту риторику, не только соглашаются с ней, но и ощущают, что принадлежат к более «здоровой» культуре, более «чистому» сообществу, не заражённому чуждыми идеями.
Кроме того, такое клише — это инструмент мобилизации и оправдания репрессий. Оно позволяет оправдать идеологический контроль, цензуру, «закручивание гаек». Ведь если Запад действительно загнивает, то борьба с его влиянием — дело не только политическое, а экзистенциальное. А борьба требует жертв, ограничений, мобилизации. Так риторика превращается в оружие, направленное не только вовне, но и внутрь — против инакомыслящих, и несогласных, превращая их в «агентов Запада».
И, наконец, это — удобная риторическая конструкция, проверенная десятилетиями. Термин «загнивающий Запад» легко воспроизводится, узнаваем, вызывает ожидаемую реакцию. Он не требует доказательств — он опирается на накопленные образы, страхи и обиды. А значит, он идеален для пропаганды, особенно в условиях, когда критическое мышление подавлено, а альтернативные источники информации ограничены.
Таким образом, идея о «загнивающем Западе» — это своеобразный понятийный код, вызывающий определённый образ мира и конкретную реакцию. Он создаёт ощущение морального превосходства, закрывает пространство для дискуссии, оправдывает внутренние ограничения и укрепляет лояльность к власти. Это язык, на котором говорит система, желающая сохранить контроль.
Данный материал опубликован в рамках проекта «Универсальный фактчекинг: противодействие токсичным нарративам о правах человека в Казахстане», реализуемого Международным центром журналистики MediaNet при поддержке Посольства Королевства Нидерландов в Казахстане.
Для того что бы оставить комментарий необходимо авторизоваться.