Гарольд Джеймс | Современное значение краха Lehman Brothers | Мнение

Гарольд Джеймс, профессор истории и международных отношений в Принстонском университете, о значении события, которое многие считают началом мирового финансового кризиса. 

В этом году мир уже отметил 50-летие Пражской весны (и её подавления), столетие окончания Первой мировой войны и двухсотлетие со дня рождения Карла Маркса. Должна ли на таком фоне интересовать кого-нибудь десятилетняя годовщина краха банка Lehman Brothers?

Да, должна. Lehman, возможно, не был каким-то особенно крупным банком, и, вероятно, даже не был неплатёжеспособным в тот момент, когда он рухнул. И, тем не менее, он едва не разрушил мировую финансовую систему и спровоцировал наступление Великой рецессии. События с Lehman имели трансформирующее значение, потому что они фундаментально изменили представления людей о мире вокруг них.

Итоги банкротства Lehman Brothers

После 15 сентября 2008 года страх перед «ещё одним Lehman» и ещё более серьёзной финансовой катастрофой направил США на путь широких реформ. Банк Lehman постоянно вспоминали в ходе европейского финансового кризиса, разразившегося после 2010 года: он усиливал страхи перед «смертельной спиралью», создаваемой банкротствами и дефолтами государств. В дальнейшем эта пугающая история, похоже, утратила свою эффективность. В США сейчас отменяют банковскую реформу; а в странах ЕС соотношение госдолга к ВВП значительно превышает уровень 2008 года.

Впрочем, властям и комментаторам финансовый кризис 2008 года подарил три новых великих идеи. Во-первых, мастерски написанная в 1978 году книга американского экономиста Чарльза Киндлбергера «Мании, паники и крахи» обрела новую популярность после краха Lehman. Киндлбергер напрямую заимствовал мысли из работ Хаймана Мински о финансовых циклах, а его аргументы стали восприниматься как предостережение против «рыночного фундаментализма».

Вторая идея: банкротство Lehman сделало вновь актуальным крах Уолл-стрит в 1929 году и Великую депрессию. Власти выучили уроки тех межвоенных лет и успешно предотвратили полное повторение событий того времени. Во время Великой депрессии, а особенно в Германии и США, доминирующим был подход, выбранный в тот период министром финансов США Эндрю Меллоном: «Ликвидировать рабочий класс, ликвидировать акции, ликвидировать фермеров, ликвидировать недвижимость». А во время Великой рецессии власти, напротив, использовали госдолг в качестве замены ненадёжного частного долга. Впрочем, выяснилось, что подобное вмешательство может быть устойчивым, лишь пока процентные ставки остаются низкими.

Конец американского капитализма

Третья идея: крах Lehman стал предвестником конца американского капитализма. Эта история про эффект бабочки пользовалась популярность во всех странах, которые устали от нагоняев со стороны США. Как объяснял в сентябре 2008 года тогдашний министр финансов Германии Пеер Штайнбрюк: «США потеряют свой статус супердержавы в глобальной финансовой системе. Это произойдёт не сразу, но их сила будет ослабевать».

Кризис 2008 года многими воспринимался сначала как образцовый пример американской катастрофы из-за того, что в США движимая тестостеронами финансовая система страны оказалась увязана со склонностью поощрять владения жильём, причём даже теми, кто не может себе этого позволить. Лишь со временем этот кризис стал осознаваться как подлинно трансатлантическое событие. Как показали в дальнейшем экономисты Хен Сон Син и Тамим Байюми, плохо регулируемые и избыточно крупные европейские банки сыграли ключевую роль в накапливании рисков в финансовой системе.

Ни одна из двух первых идей в реальности не верна.

Кризис не был результатом плохой работы рынков. Он был продуктом непрозрачных, плохо функционирующих нерыночных институтов, которые оказались извращённым образом переплетены. Тем самым, речь идёт о проблеме запутанности, а не о самих по себе рынках.

Если говорить конкретно, причина превращения Lehman в такую большую проблему состояла в том, что он на самом деле не был какой-то единой корпорацией. Банк состоял из примерно 7000 отдельных организаций, действовавших в более чем 40 странах. Все они должны были пройти через сложный и дорогостоящий процесс оценки и банкротства. Подобная непрозрачность едва ли была исключительной особенностью США, и она создавала ощущение, будто мир близок к новой Великой депрессии, хотя в реальности это было не так.

Кризис стал результатом эскалации краткосрочных подходов на финансовых рынках. Если банки стремились избавиться от секьюритизированных финансовых продуктов до того, как они стали «токсичными», то другие участники рынка старались заработать на краткосрочных операциях и мало думали о долгосрочных перспективах своих инвестиций. Для них волатильность была желательной, потому что открывала новые возможности для заработка.

Прозрачность, экономика и политика

После краха Lehman рассуждения о «провальной работе рынка» и о «новой Великой депрессии» оказали огромное влияние на мнение общества и стали фундаментом для третьей идеи, которая на самом деле верна. Финансовое и политическое превосходство Америки действительно уменьшилось. 

Глобальное доминирование США опирается на их экономическую и политическую силу, но оно зависит также и от ещё более фундаментального фактора: веры в способность Америки выполнять свои обещания в долгосрочной перспективе. Кризис подорвал эту веру, хотя экономическая и политическая сила США уменьшилась незначительно. Более серьёзной оказалась интеллектуальная, а не финансовая «инфекция».

Финансовое поведение существует не в вакууме. Тот же самый краткосрочный, гиперактивный менталитет, погубивший Lehman, распространялся в то время во всём обществе. О многом говорит тот факт, что в июне 2007 года, как раз когда стали видны первые признаки надвигавшегося кризиса, был представлен iPhone.

Благодаря этому смартфону открылась масса новых возможностей. Он прибавил динамизма зарождавшимся платформам социальных сетей Facebook и Twitter. Он стал основой для Tinder и других мобильных приложений, которые преобразили социальную жизнь миллионов, сделав личные отношения ещё более краткосрочными и меньше связанными с долгосрочными обязательствами.

Новые цифровые устройства и платформы поощряли сверхиндивидуализм. Но они также негативно повлияли на политические взгляды и поведение, сделав как никогда простой возможность находить подтверждения собственным взглядам, избегая при этом альтернативных точек зрения. Стоит ли удивляться, что одним из результатов этого стала онлайн-культура демонизации, оскорблений, травли и манипуляций, которую мы наблюдаем сегодня.

Многое в сегодняшней политической волатильности стало результатом этих новых форм мышления и коммуникаций. Технологическая и финансовая отрасль усвоили общую культуру: уничтожать постоянство и прославлять революции.

Крах Lehman Brothers выявил проблемы не только в финансовой, но и в политической и общественной жизни XXI века. Ирония в том, что вместо того, чтобы предупредить наступление эпохи краткосрочного технологического менталитета, последовавший кризис, похоже, лишь ускорил её наступление.

Гарольд Джеймс – профессор истории и международных отношений в Принстонском университете, старший научный сотрудник Центра инноваций в международном управлении.

Copyright: Project Syndicate, 2018.
www.project-syndicate.org

Фактчек в Казахстане и Центральной Азии. Первый центральноазиатский фактчекинговый ресурс. Открыт в мае 2017 года. Член Международной сети фактчекинговых организаций (IFCN)

Factcheck.kz