Мнение | Гарольд Джеймс: Будущее без валютных войн?

Гарольд Джеймс — профессор истории и международных отношений в Принстонском университете — о возможном будущем национальных валют.

Ужасный опыт 1930-х годов должен служить нам напоминанием о том, что торговые и валютные войны идут друг за другом как телега за лошадью. Сегодня, когда администрация президента США Дональда Трампа, в полной мере занялась реализацией своей протекционистской повестки под лозунгом «Америка прежде всего», начало валютного конфликта становится всего лишь вопросом времени.

Полномасштабной валютной войны не было уже достаточно давно, хотя мир весьма близко подошёл к ней после финансового кризиса 2008 года. Тогдашний министр финансов Бразилии Гидо Мантега применил этот термин, комментируя невероятно низкие процентные ставки в США. Вслед за США аналогичные стратегии стимулирования экспорта явно взяли на вооружение Япония и Европа, а девальвация валюты превратилась в необъявленный, но центральный элемент политики восстановления экономики в развитых странах.

После 2012 года кризис евро стал выглядеть более управляемым, но не раньше начала девальвации евро к доллару. И, как указывали многие экономисты в Великобритании, гибкий валютный курс стал для этой страны (в отличие от стран еврозоны) уникальным эффективным инструментом для управления шоками того периода.

В любом случае посткризисные валютные тревоги вскоре улеглись, что во многом объясняется одновременной реализацией крупнейшими центральными банками программ количественного смягчения (QE), которые заодно влияли и валютные курсы. Первая потенциальная валютная война XXI века уступила место временному и хрупкому перемирию. Но как только какая-либо страна с крупной экономикой вдруг решила бы перейти к политике протекционизма для получения преимущества над остальными, валютный вопрос вновь должен был обрести актуальность.

В руках политиков с подобными наклонностями национальные валюты являются совершенно очевидным экономическим оружием. Именно поэтому 44 страны, участвовавшие в Бреттон-Вудской конференции 1944 года, договорились о системе, гарантирующей стабильные валютные курсы. Доминирующей позицией на этих переговорах обладали США, а они были твёрдо настроены создать открытый международный порядок, свободный от пошлин и торговых войн. У всех остальных стран не было иного реального выбора, кроме как установить такой валютный курс, который бы позволял им поддерживать более или менее сбалансированный внешний счет.

С тех пор угроза торговой войны всегда предполагала возврат валютных споров. И в ходе эскалации развивающегося сейчас конфликта было неизбежно, что Трамп со временем сосредоточит своё внимание на монетарной политике других стран. Он уже давно обвиняет Китай в девальвации своей валюты (хотя Китай делает нечто прямо противоположное). А в ответ на недавнее объявление председателя Европейского центрального банка Марио Драги о начале нового раунда QE, Трамп написал твит: «Им уже много лет всё это сходит с рук, так же как и Китаю, и другим странам».

Как и в 1930-е годы, валютная война привлекательна для тех, кто считает геополитику игрой с нулевой суммой. Нападки Трампа на ЕЦБ отчасти связаны с внешней торговлей, но одновременно призваны вбить клин между странами Евросоюза.

Критики европейского монетарного режима уже давно жалуются, что, благодаря евро, Германия получает выгоды от более низкого валютного курса, чем у неё мог бы быть в случае сохранения дойчмарки.

Трамп считает, что Германия проводит меркантилистскую политику для поддержания своих экспортёров, хотя бреттон-вудский порядок под руководством США был создан как раз для того, чтобы предотвращать меркантилизм и сопутствующую  ему конкурентную девальвацию валют.

Между тем, по мнению Джона Мейнарда Кейнса, одного из архитекторов Бреттон-Вудса, это послевоенное соглашение должно было пойти намного дальше и включать институциональные сдержки и противовесы для наказания стран с большим профицитом или дефицитом. Введение кары за торговые дисбалансы хорошо сочеталось с его планами создания новой глобальной монетарной системы, которая должна была опираться на универсальную синтетическую валюту под названием «банкор» (это название составлено из французских слов, означающих «банковское золото»).

Как отмечал Драги в своей речи, вызвавшей столько негодования у Трампа, евро изначально задумывался в качестве механизма для ликвидации конкурентной девальвации валют. Со времён Кейнса попытки возродить идею ненациональной всеобщей валюты (например, со стороны экономиста Роберта Манделла в 1960-е годы) предпринимались постоянно, но безрезультатно.

Но сегодня, благодаря новым технологиям, глобальная валюта становится вполне достижимой целью. Буквально несколько недель назад компания Facebook объявила о планах выпуска цифровой валюты Libra, которая будет привязана к корзине государственных валют. Как утверждает Facebook, эта инициатива призвана охватить беднейших людей мира, в том числе многих из тех 1,7 миллиардов человек, у которых нет счёта в банке.

Мнение | Гарольд Джеймс: Будущее без валютных войн?

Широкая база пользователей может гарантировать, что Libra будет, прежде всего, средством обмена, а не инструментом для финансовых спекуляций. Тем самым, она станет полной противоположностью валютам первого поколения на основе блокчейна, таким как биткойн, где с помощью процедуры «майнинга» поддерживается искусственный дефицит. Да, конечно, в основном негативная реакция на объявление Facebook по поводу Libra снижает уровень энтузиазма. Тем не менее, если альтернативная валюта будет базироваться на множестве финансовых активов, которые широко используются, она не будет столь дестабилизирующей, как утверждают её критики.

Обладая действительно универсальной валютой, пользователи могли бы покупать и продавать товары и услуги, в том числе труд, а это значит, что зарплаты устанавливались бы не в национальных валютах. Этот новый порядок привёл бы к одновременному сосуществованию множества валют на одной территории, что выглядит возвратом к миру до наступления нового времени: в те времена стоимость золотых и серебряных монет относительно друг друга постоянно колебалась. И подобный исход может быть не столь уж и плохим.

Стоит напомнить, что колебания стоимости золота и серебра позволяли повысить гибкость зарплат, а следовательно, способствовали сокращению безработицы. Кроме того, чем шире будет использоваться глобальная валюта (или множество глобальных валют), тем менее вероятной станет валютная война. Технологии помогают возродить мечту XX века о глобальной монетарной системе, свободной от сбоев, к которым приводит политика экономического национализма. Ключом к достижению этой цели является разрыв связи между деньгами и национальным государством (подобно тому, как её уже начинает разрывать евро).

Об авторе: Гарольд Джеймс — профессор истории и международных отношений в Принстонском университете, старший научный сотрудник Центра инноваций в международном управлении.

Copyright: Project Syndicate, 2019.
www.project-syndicate.org

Фактчек в Казахстане и Центральной Азии. Первый центральноазиатский фактчекинговый ресурс. Открыт в мае 2017 года. Член Международной сети фактчекинговых организаций (IFCN)

Factcheck.kz